Аркадий Гайдар - Том 4. В дни поражений и побед. Дневники
Глава 7
Заняли Харьков красные 11 декабря. С трех сторон был обойден город – с юга, с запада и с востока, и только по одной неперехваченной дороге, на Изюм и Попасную, неслись один за другим эшелоны с отступающими и беженцами.
Бой был уже окончен, и в окраины вливались передовые части красных, продвигаясь глубже и глубже.
На одной из улиц Сергей со своими ребятами встретился с кучкой запоздавших белых. Остановившись, красноармейцы открыли огонь. Улица была прямая, ворота домов крепко заперты, и те бежали как сумасшедшие, пока, растеряв половину убитыми, не завернули за угол.
– Попало стервецам, – говорил Ледашкин, вытряхивая кого-то из шинели.
– Куда сымаешь? – крикнул ему кто-то на бегу. – Она вся в крови.
– А мне все одно. Была бы теплая! – И, накинув шинель на плечи, Ледашкин бросился догонять остальных.
Недалеко за углом Сергей наткнулся на стоящих 10–12 вооруженных рабочих и возле них убитого. Заметив подбегающих, рабочие бросились было к калиткам.
– Куда вы, черти? Свои! – крикнул один. Рабочие дружно засмеялись.
– Здравствуйте, товарищи!
– Кого это вы угостили? – спросил кто-то, указывая на убитого.
– Офицер, сукин сын.
– Сумка у него с картами.
– Дай сюда, – сказал Сергей. – Пригодится. Он повесил сумку на пояс.
– Айда дальше! Эй, не расходиться там!
В третий раз Харьков стал красным.
В сумке убитого офицера Сергей нашел хорошие карты и полевую книжку. Когда он передавал ее Владимиру, из нее выпал небольшой голубой конверт. Его подняли, он был распечатан, и на нем был адрес: «Новороссийск. Серебряковская ул., дом Пшеничникова. Г-же Ольге Павловне Красовской».
– Интересно, – сказал Сергей. – Почитаем.
– Читай вслух.
– Мелко написано, сразу видно, что баба. Крепкими духами пахнуло от исписанных листочков. Сергей подкрутил лампу и начал читать.
– «…Наконец-то пользуюсь случаем, чтобы послать письмо, которое дойдет уже наверное…»
– Как раз угадала.
– Ладно, не перебивай.
– «Я посылала по почте несколько раз, но думаю, что не доходило, потому что ответа нет до сих пор. Совсем недавно, две-три недели назад, я была совершенно уверена в том, что увижу всех вас скоро! Об этом мы условились с Жоржем. И Павел Григорьевич обещал ему один из классных вагонов из их интендантских, предоставленных для каких-то комиссий или ревизий. Оставалось только подождать, когда вагон вернется с его женой из Киева. Но разве можно быть в чем-нибудь уверенным в наше время! И вот обстановка сложилась так, что о поездке и думать не приходится. Опять наши отступают, большевики заняли уже Белгород и надвигаются ближе и ближе. Боже мой, какая мука! Опять приходится волноваться, переживать все ужасы сначала. Счастливцы вы! Вам не приходилось и не приходится испытать ничего подобного…»
– Ну, уж это положим, – проговорил, закуривая, Владимир. – Доберемся когда-нибудь и до вас.
– «Ну, об этом пока довольно. Стратег я плохой, а Жорж говорит, что дальше Белгорода их все равно не пустят. Живем мы ничего. Зарабатывает Жорж на службе прилично; кроме того, у него какие-то там дела с поставками. Какие – не знаю. Я не вмешиваюсь.
Вчера видела Лиду. Ты себе представить не можешь, какое у нее горе. Ее мужа убили. Он ехал из Курска в Харьков, какие-то бандиты остановили поезд и всех, занимающих более или менее видные посты по службе, тут же расстреляли. Она убита горем. По этому делу было следствие, посылали отряд на место. Он что-то там сжег, но, конечно, легче ей от этого не стало.
У нас часто бывает Виктор. Они с Жоржем большие друзья. Все такой же веселый, беззаботный, немного наивный, как и прежде. Он служит помощником начальника конвойной команды при тюрьме. Ужасный человек! Ненавидит красных страшно, и что у них там творится – одному богу известно. Я далеко не всегда могу выслушать его до конца. Да и вообще… Кровь… веревки… допросы… все это как-то не вяжется с моим представлением о нем. Ведь он, в сущности, милый, чуткий и застенчивый даже. Помнишь, как он краснел всегда, когда говорил с тобою. Он до сих пор в душе обожает тебя.
Напишите скорее, как живете вы. На днях приезжал Роммер и говорил, что твой муж получил повышение, а Глеб будто бы уехал с карательным отрядом под Мариуполь. Правда ли это? Письмо это посылаю с нашим хорошим знакомым – поручиком… Волгиным. Он едет в командировку. Я думаю, что ему можно будет у вас на несколько дней остановиться. С ним же пришли мне ответ».
Сергей прочитал, вложил письмо обратно в конверт и аккуратно спрятал в сумку.
– Зачем это тебе?
– Пригодится. Когда-нибудь возьмем мы и Новороссийск. Тогда Чеке пригодится.
Сегодня неспокойный день в полку. Сегодня волнуется комиссар, и больше всего красноармейцы. Не потому, что наступают белые или предстоит какая-нибудь тяжелая боевая операция. Нет! Дело много проще по форме, но едва ли не сложнее по существу. Впервые из штаба бригады прислали обувь.
Вернулся из штаба к себе на квартиру Сергей, с досадою хлопнул дверями и выругался:
– Девяносто пар ботинок на весь полк, в то время, когда восемьдесят процентов разутых!
– Фюиить! – присвистнул Николай. – Какого же черта? Курам на смех. Сколько на нас-то пришлось?
– Восемь пар. Вот тут и обходись как знаешь. Одному дашь, другой к горлу пристанет: «Почему ему, а не мне», «Я тоже, да у меня тоже…» Не люблю я этих подачек по чайной ложке, только людей растравишь.
Весть о получении обмундирования давно прошла по красноармейцам, но сведения ходили явно преувеличенные. Говорили, что наконец-то обуют весь полк, а если не весь, то во всяком случае больше половины. Ходили около квартиры, нетерпеливо ожидая результатов.
– Сколько? – обступили они вышедшего Николая.
– Английские или русские?
– Восемь пар всего.
– Восемь па-ар?!
– Так это кому же достанется? Почитай никому.
– Ладно. Видно будет. Становитесь в две шеренги. Командир осматривать будет.
– Чего осматривать? – со злобной ноткой заметил кто-то. – Али и так не известно?
Волна глухого раздражения прокатилась по рядам. Недоверчиво и недружелюбно красноармейцы посматривали то на командира, то на каптера, усевшегося с грудкой новеньких желтых ботинок на крыльце, то на свои собственные заскорузлые, с поднятыми кверху носами, с раззявленными ртами, через которые виднелись мокрые портянки.
– Вот что, товарищи, – сказал Сергей. – Почти всем одинаково нужна обувка, а вы сами видите, сколько ее. А потому я отберу из вас тех, у которых ботинки самые плохие, а они метнут жребий промеж себя.
Все разом заговорили, торопливо предлагая свой способ дележа.
– Зачем отбирать? Пускай все тянут! В одно время получали.
– Валяй, валяй, отбирай! Ишь ты! У кого хотя какие подходящие есть – что ж ему вторую?
– Для чего по жребию? Ты так давай! Рази не видишь, у меня одного ботинка вовсе нет.
– Заткни глотку, черт! Ты куда его дел? Еще вчера был.
– Вчера был, а сегодня совсем разорвался.
– У всех совсем.
– Давай, чтобы на всех обувка была! – крикнул кто-то из задних рядов.
– Ладно там! – оборвал Сергей. – Как я сказал, так и будет. Выходи вот ты…
Первые пропущенные тотчас же подняли крик и обступили его.
– Меня пошто пропустил?
– Ты вот посмотри, посмотри!
– Ты куда, сволочь, тоже лезешь? Гляди-ка, думаешь, не знаю, что у тебя в сумке сапоги, которые с казака снял!
– Дать ему в рыло раза, сукину сыну!
– Я при Колчаке получал.
– Я свои из дома потрепываю.
– Пропади я пропадом, если я не токмо в наряд, а хоть куда пойду, пока не получу! В Сибири пальцы обморозил, тут всю дорогу почитай босой прошел!
– Довольно!
– В штабах все поодетые. По три комплекта имеют.
– Не пойдем без ботинок! На всех пускай присылают!
– Давай комиссара!
Сергей вскочил на ступеньку крыльца и крикнул, перебивая всех:
– Замолчать всем! На места живо! Взводные, привести людей в порядок! Смирно! Слушай, что я скажу. В то время, когда повсюду наши части наступают вперед и вперед, вы заявляете, что дальше без новых ботинок не пойдете. Другие полки одеты не лучше, а многие и хуже вас, а идут без разговоров. Если бы все так рассуждали, то давно получали бы вместо ботинок деникинские плети да шомпола по спинам. Но еще не все шкурники в Красной Армии, которые наступают на горло своим командирам, требуя с них того, чего они им не могут дать. Где я вам возьму на всех ботинок? Где их возьмет комиссар или командир, когда их нет? Или грабить мужиков, как грабят белые? Вы кричите, что где-то лежат полные цейхгаузы. Это ложь! Это у белых полные цейхгаузы английского обмундирования. Вот куда надо идти получать его. Но я знаю, что все-таки есть среди моей команды настоящие и сознательные ребята. Мы обойдемся и с ними!
